а Отечественную мы тоже немцев победили
винтовками и лаптями на ногах красноармейцев
Чем винтовка не угодила?
Из воспоминаний генерала Григоренко:
"Пополнение, поступающее из госпиталей, было настолько ценным, что встречали, осматривали и распределяли его лично командир дивизии или я, или даже вместе. <...>
Прибыла очередная партия пополнения из госпиталей. Я начал опрос, осмотр и распределение по частям. Представители частей тут же принимали выделенных им людей. Здесь же стоял хирург медсанбата, который осматривал ранения в сомнительных случаях и решал, направить в часть или в медсанбат на долечивание. Еще при общем взгляде на двухшеренговый строй пополнения я обратил внимание на пожилого солдата, который как-то странно держал левое плечо. Человеку этому, как потом я выяснил, был пятьдесят один год, но мне, тогда тридцатишестилетнему подполковнику, его вид представлялся чуть ли не стариковским. Перебирая одного за другим, я наконец дошел и до заинтересовавшего меня старика.
- Фамилия?
- Кожевников.
- А имя,отчество?
- Тимофей Иванович.
- Что у вас с плечом?
- Да это осколок его немного попортил.
- Вы откуда?
- Из-под Москвы.
- Давно воюете?
- Очень давно. Всю первую мировую войну провоевал. И в этой - в первый день пошел в ополчение, и вот до сегодняшнего дня.
- В каких войсках служили?
- Все время в пехоте. И в империалистическую и теперь.
- Сколько раз ранены?
- Четыре раза в империалистическую. А в нынешнюю вот это, — двинул он головой в сторону левого плеча, — седьмая.
- Товарищ майор, — обратился я к хирургу — осмотрите рану у Тимофея Ивановича.
Через некоторое время он доложил мне: «Рана еще открыта. Надо в медсанбат, минимум на месяц».
- Тимофей Иванович, — подошел я, — вот майор говорит, что вам
еще месяц надо лечиться, но если вы можете дождаться конца осмотра,
то я хотел бы с вами еще поговорить. Вы можете выйти из строя, можете
присесть или прилечь. Но если вам трудно ожидать, я прикажу отпра-
вить вас в медсанбат.
- Нет, я подожду.
Закончив осмотр, я снова подошел к нему.
- Тимофей Иванович, я думаю, что вам уже хватит воевать в пехоте.
Один из солдат моей личной охраны тяжело ранен и уже вряд ли вер-
нется до конца войны. Если вы не возражаете, я сохраню эту должность
для вас. Подлечитесь и займете ее.
- Да если служить в штабе, то зачем мне медсанбат. И так заживет.
Если вы берете меня в свою охрану, то я готов начать службу сейчас.
Я посмотрел на хирурга. Он спросил у меня:
- А на передовую охрана вас тоже сопровождает?
- Да! Но только не оба, а один из двух. Поэтому Кожевникова пока
то можно и не брать.
- Ну, тогда что же. В штабе есть фельдшер. Значит, уход за раной
будет обеспечен такой же, как и в команде выздоравливающих. А нести
какую-нибудь службу мы заставляем и в команде выздоравливающих. На том и порешили. Тимофей Иванович был направлен в комендантский взвод.
<...>
Так получилось, что в первый же его выезд мы попали в сложную ситуацию. Наблюдательный пункт 129-го полка, куда я поехал в сопровождении Тимофея Ивановича, был внезапно окружен венгерской частью.
<...>
Вскоре после нашего прибытия венгры пошли в атаку на высоту. Двигаясь вверх по крутому склону, они вели непрерывный огонь из автоматов разрывными пулями, ввиду чего треск стоял везде. Под горой трещали автоматы, наверху в нашем расположении — разрывные пули. Кто-то испуганно вскрикнул: сюда прорвались. Тимофей Иванович, который сосредоточенно распихивал по карманам обоймы патронов, буркнул: <<А-а, детские игрушки. Хотят панику создать треском своих пулек». Потом обратился ко мне:
— Разрешите пойти в траншею — помочь. Там сейчас каждый человек нужен. А здесь делать нечего. Если они залезут в траншею, то тогда моя охрана мало пользы вам принесет.
— Много вы там пользы принесете со своей винтовкой. Автомата не захотели взять, а теперь с чем воевать? Берите хотя бы мой, а мне уж
оставьте винтовку.
— Да зачем мне эта пукалка? Я с винтовкой в горах любую атаку отобью. Пока они будут царапаться на высоту, я на выбор всех перещелкаю. В это время Александрову доложили, что венгры залегли под огнем с высоты, но накапливаются и явно готовятся к новой атаке. Александров поднялся: «Всем в траншею!» (Траншея была проложена вокруг всей высоты.) Он сам надел каску и взял автомат. Обратился ко мне:
«Разрешите мне идти. Для вашей охраны остаются кроме вашего солдата мой связист и разведчик».
— Нет, я тоже в траншею. Пойдемте, Тимофей Иванович!
Мы вышли. Кожевников уверенно повел меня. Выглядело, как будто он давно знает эту высоту. Интуиция это или он успел осмотреться, когда мы приехали, но Мы с ним заняли удобнейшую позицию. Через несколько минут венгры поднялись и пошли вверх по склону.
— Ну вот, что вам делать с вашим автоматом? До противника не менее двухсот метров. Только неучи и трусы стреляют из автомата на такое расстояние, а я из своей винтовки вот того офицерика сейчас сниму. — И не успел я как следует рассмотреть фигуру, на которую он указывал, как она свалилась.
«А теперь вот этого... и вот этого... и еще этого...» За каждым выстрелом кто-то сваливался. Вставляя новую обойму, он как важнейший секрет сообщил мне: «Не успею дострелять эту обойму, как та часть цепи, что я обстреливаю, заляжет. Редкий винтовочный огонь без промаха нагоняет панический страх». И действительно, вторая обойма положила значительный участок цепи. Офицеры бегали вдоль нее, кричали, поднимали людей, но пошла в дело третья обойма, и начали падать эти офицеры. Весь участок цепи, находящейся в зоне обстрела винтовки Кожевникова, вжался в землю.
— Сколько же вы, Тимофей Иванович, наделали сегодня вдов и сирот, — раздумчиво произнес я.
— А ни одного.
— Как так?
— А я их не убиваю. Я только подстреливаю. В ногу, в руку, в плечо.
Зачем мне их убивать? Мне надо только, чтоб они ко мне не шли, чтоб
меня не убили. А сами пусть живут. Пуля штука нежная, чистая. Так что раны не тяжелые, быстро заживают и последствий не оставляют — не то, что от грубого и грязного осколка.
И я понял — передо мной многоопытный солдат, который не только знает свое дело, но и смотрит на него как на всякий труд, с уважением и любовью,не шутит, не бравирует и не злоупотребляет своими возможностями (надо сделать так, чтобы меня не убили, а невольные враги мои пусть живут). Я почувствовал к нему огромное доверие и прямо-таки сыновнее почтение."
Стр.246-249.
П.Г.Григоренко"В подполье можно встретить только крыс".-М:"Звенья",1997